Дверь трактира вздрогнула от гулких ударов. По залу разнесся треск ломающихся под напором дубовых досок. Наконец она не выдержала и распахнулась, ударившись о стену. В помещение ворвался холодный воздух, огонь в камине затрепетал.
На пороге возник вытянутый деревянный ящик неправильной формы. Нет, не ящик... а гроб. Черный гроб на кресельных колесиках. Крышка его была откинута, обнажая алую бархатную обивку. На крышке сиял серебром выгравированный крест.
А в гробу, как на низкой скамейке, сидела русалка. С ее зеленого хвоста капала вода, оставляя на полу цепочку капель. Чешуя горела в закатном свете, проникающем в открытую дверь. В таких же зеленых волосах запутались водоросли и коричневые нити ила. Если не считать густой шевелюры, закрывающей ее всю и волочившейся по земле, русалка была совершенно обнажена. Рядом с ней в гробу лежала серебристая сумочка-ридикюль.
В руках она держала длинный шест, которым отталкивалась от пола, заставляя двигаться свое средство передвижения. Путешествие таким способом, видимо, измотало русалку, потому что над верхней губой у нее виднелись капельки пота, и она то и дело останавливалась, чтобы перевести дух.
Подъехав к барной стойке, русалка бросила шест рядом с собой в гроб и стала бить по деревянной столешнице кулаком, призывая хозяина.
- Эй, есть здесь хоть кто-нибудь? Я хочу снять на одну ночь комнату с балконом и большой ванной и место на спецстоянке для гробов.
Поскольку бармен выходить явно не торопился, русалка взобралась на стул рядом со стойкой и принялась ждать, молотя по дереву хвостом и оставляя на нем мокрые разводы и рыбью чешую.